Байки интернета

Первая ярославская феминистка занимала одну комнату в трехкомнатной коммуналке. В двух других обитали моя приятельница Ольга с младшей сестрой. Соседки, несмотря на возрастной барьер и разницу во взглядах, жили дружно. Девицы подкармливали старуху и угощали ее сигаретами, она благосклонно делилась с ними житейской мудростью. Мудрость была своеобразная, наподобие упомянутой выше, но Эмилия уверяла, что настоящий аристократизм как раз и состоит в непринужденной откровенности. Время от времени аристократка начинала заговариваться, и мы уводили ее в маленькую комнатку, которую Эмилия называла «мой будуар». Старуха сворачивалась калачиком на железной кровати и немедленно засыпала.

После третьего курса мы довольно долго не виделись. Ольгу угнали в совхоз отрабатывать трудовую повинность, я тоже занималась какой-то ерундой. Наконец я позвонила и услышала ее голос. Заходи, сказала обычно жизнерадостная подруга мрачным тоном. "Случилось что?" - "Заходи, сама все увидишь".

Дверь открыла Эмилия. Феминистка-аристократка ткнула папиросой в сторону кухни, тряхнула седыми кудельками и посеменила к себе в комнату. Я пошла в указанном направлении. Фигура, сидевшая на кухне, представляла собой воплощение печали. Что там печали – это была просто мать всех скорбей. По кухне почему-то валялись куски моркови и капустные листья. Я испуганно присела на табурет. Ольга открыла рот, и вдруг в кухне послышался явственный шорох. Звук шел со стороны плиты. Ольга злобно уставилась на белую дверцу. Шорох затих, но через несколько секунд появился снова, усилился и перешел в цоканье, клацанье и постукивание. Я подняла брови. Наконец подруга не выдержала напряженной паузы, с сердцем распахнула дверцу духовки, и моим глазам представилась картина, достойная кисти Дали. Из темного чрева плиты сначала тяжело вывалился запах, а следом два раскормленных черных кролика, противоестественно живых и бодрых. Мефистофельские кролики запрыгали по кухне. «Оля, это же негигиенично», - нерешительно сказала я. Ольга застонала.

Объяснительный монолог своей длиной напоминал выступления Николая Дроздова, но только длиной. Главному зоологу страны и в голову бы не пришли все те страстные эпитеты, которыми Ольга характеризовала внутрипечных жильцов. Под бодрый хруст корнеплодов выяснилось, что пока старшая сестра трудилась на благо родины в совхозе, младшая в один непрекрасный день пришла с рынка и принесла в подоле двух, как она выразилась позже, «зайчиков». Счастливая владелица назвала приобретение Чук и Гек, дня три кормила приготовленной для засола капустой, а на четвертый позвонил бой-френд, и охваченная любовным восторгом юннатка упорхнула в Ростов, оставив уже упомянутой Эмилии Евгеньевне неожиданное наследство.

Толстый фолиант «Книги о вкусной и здоровой пище», стоявший на видном месте, вызвал у старухи кое-какие ассоциации. В аристократической голове щелкнуло, и лексемы «кролики» - «духовка» соединились. Эмилия постелила в металлическом убежище сероватые листы «Северного рабочего», кролики отпраздновали новоселье. При этом она заботливо кормила прыгучих зверей и рассказывала им о своих горестях и заботах. Лучший собеседник – тот, кто слушает. Кролики молчали, слушали и неуклонно наращивали массу.

В итоге, когда Ольга возвратилась в родные пенаты, ее ждал черный, как космическая дыра, и такой же прожорливый сюрприз. К тому же за время сосуществования с Эмилией Евгеньевной Чук и Гек утвердились в мысли, что плита – максимально подходящее для них место, и отказывались перенести ставку в огороженный картоном угол комнаты. Мое предложение выслать обнаглевших кролей на ПМЖ на улицу сначала вызвало у Ольги прилив энтузиазма, но она быстро увяла и смущенно сказала в сторону: «Там машины. И собаки». Мы посидели, с тупым интересом глядя на беспрерывно жрущих кроликов. Потом я встала и вышла во двор нарвать травы.

Мини-ферма продолжала функционировать еще неделю, после чего неожиданно настало избавление. В роли спасителя выступил одноногий дядя Миша. Он засек налеты соседки на дворовые газоны и поддался пороку любопытства. Заступив Ольге дорогу, когда она тащила к себе на третий этаж торбу с травой, годную для того, чтобы накормить табун лошадей, дядя Миша обдал ее сложной смесью различных ароматов и вырвал признание. Услышав грустный рассказ про кроликов, он взволнованно зашевелил пористым носом. «Ты, это, Олька… А у меня дача… Етить твою… Так того… Олька…. А?» Небывалое дядьмишино красноречие ясно указывало, до какой степени его хозяйственную душу разбередила идея обзавестись движимым имуществом. Непостижима женская натура. Хозяйка кроликов прижала торбу к груди, хмуро посмотрела куда-то в район бака для пищевых отходов и неожиданно сказала: «Отдаю только в хорошие руки». Ответная речь была кратка и выразительна. Епть, Олька! – вскричал он возмущенно. – Так того… Бляха-муха! Взалкавший кроликов одноногий сосед был настойчив, как истинный мужчина, Ольга подумала о несовместимом с кулинарией амбре, исходящем из кухни, и они ударили по рукам. Заходить за свалившимся с неба даром Миша отказался наотрез, пробормотав что-то про Эмильку и старую жопу. Процедуру передачи произвели на нейтральной территории.

В конце концов все были счастливы. И дядя Миша, и Ольга, и даже кролики. Все, за исключением Эмилии Евгеньевны. Затосковавшая без друзей старуха сидела у плиты, выставив острые лопатки, и шевелила накрашенными губами. Бляди, доносилось до нас сквозь сизый папиросный дым. Бляди.

Я уже настолько немолода, что ещё помню знакомства по объявлениям в газете. И более того: я по этим объявлениям знакомилась. Правда, мне тогда было 15 лет, и объявление я написала сама. В газету "Московский комсомолец", в подростковую рубрику "Школа знакомств". Не помню уж дословно, но какой-то стишок с бриллиантовыми рифмами типа "я клёвая девчонка, ну где же ты, мальчонка?" и призывом найтись и написать мне. Ну а я, мол, не разочарую. Потому что хороша со всех сторон и готовлю макарон.

На макароны, походу, все и повелись. Потому что через 2 недели мне позвонили из редакции МК, и сказали, чтоб я за своими письмами уже приезжала. Два мешка мне тут наприсылали. Бери паспорт, и дуй за свежей прессой.

Паспорта у меня тогда ещё не было, но была мама с паспортом. Пришлось ей сознаться в содеянном и показать свой стишок про мальчонку и макарон. Мама на меня наругалась, сказала что она-то в свои 15 лет ещё в куклы играла и в пионерском лагере в мешках прыгала, а я тут с ума сошла, а потом взяла паспорт, и поехала со мной в редакцию.

В кои-то веки МК ничего не наврал: писем реально было два мешка. Никогда больше в своей жизни я не держала в руках такое количество вожделеющих меня мальчонок. Поэтому, словно предчувствуя это, я заплакала.

Мама взяла мои мешки, и понесла их на вытянутых руках, как анализ на скрытые хламидии. С мамой и мешками мальчонок мы вышли во двор редакции, и сели на лавочку. Мама достала и надела очки, откинулась назад в трагической позе, приложила ко лбу руку и сказала: Читай вслух! Сейчас, Лида, страшное время. Педофилы кругом и разврат в целом. В видеосалонах сиськи показывают во весь экран всего за рубль. Гнилой Запад развращает молодёжь. Мы в ваши годы в мешках прыгали и наперегонки варёное яичко в столовой ложке носили! И были счастливы!

Я ответила, что я тоже впадаю в эйфорию от варёного яичка, но мне для полного счастья не хватает ещё мальчонки. Тебе, мать, уже 37 лет. Столько вообще не живут. Ты, небось, и Ленина помнишь кудрявым мальчиком, и живых питекантропов видела. А сейчас на дворе 94-й год и секшен революшн.

И развязала первый мешок. И достала наугад конверт.

- Читай! - простонала мама, изображая томность и мигрень.

- Здравствуй, Лида! - торжественно прочитала я.

- Начало хорошее. Вежливый мальчик. Воспитанный. Уже хорошо. Читай дальше.

- ...Меня зовут Армен Мхитарян, мне 26 лет...

- ПЕДОФИЛ!!!!!!!! - Закричала мама, вырвала у меня из рук письмо, заплакала, и высморкалась в конверт. - И дагестанец притом!

- Да армянин же, ну!

- Да ваще вот разницы и не вижу! Хоть бы и гагауз! ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ ЛЕТ!!!!! там его адрес обратный есть? В милицию бы надо сходить.

- Тихо! - Прикрикнула я на мать, и забрала у неё конверт с соплями. - Читаю дальше!

...а дальше были и Армены, и Тахиры, и Казбеки, и даже один китаец с иероглифами. Мешок уменьшался, мама хваталась за сердце, сопливые конверты вываливались из полной урны.

Иногда там попадались письма от мальчонок моей мечты - я это чувствовала сердцем и видела прям по почерку. Они приглашали меня сходить вечером в видеосалон, и посмотреть там фильм за рубль. Мама кричала: "СИСЬКИ!!!!! Сиськи там за рубль покажут, и разврат без трусов!!! А потом он тебя провожать пойдёт, и ему тоже сисек-то захочется!

Я тоже кричала, что мне тоже хочется сисек, даже больше чем всем этим мальчонкам и одному китайцу! Потому что у меня их нет! В помине даже! Ни в профиль, ни наощупь, ни под микроскопом! ИХ НЕТ!!!! дайте хоть за рубль на них посмотреть!

Кричала мама, кричала я, кричали матом из окон сотрудники Московского комсомольца. А тем временем заканчивался второй мешок писем. Осталось два конверта. Один был от некоего Михаила, которому 17 лет, он любит квантовую физику, играет на балалайке, и приглашает меня сходить в Политехнический музей, посмотреть на паровую машину.

Михаил маме понравился настолько, что она перестала изображать мигрень, инсульт и кому, и сказала, что в нашей семье обручальное кольцо передаётся от матери к дочери. И вот пришло, наконец, твоё время, дочушка.

Дочушка заорала, что замуж за Михаила пусть выходит Армен Мхитарян, и они вместе смотрят на паровую машину и играют на балалайках, а я щас просто поеду домой и там буду плакать неделю! И да - последнее письмо я открывать и читать тебе не буду! Я дома его почитаю. И если есть на свете Боженька - в этом письме окажется моя судьба.

Боженька на свете есть. В этом конверте был Дима. Дима, которого я полюбила уже просто за почерк и семь цифр телефона. Он писал о том, что из всех объявлений в газете он впечатлился только моим. Эти волшебные рифмы! Этот хорей! Этот ямб! Этот амфибрахий! Пойдём в видеосалон, Лидок, на сиськи позырим?

...С Димой мы договорились встретиться на следующий день. У него и голос был божественный. Я не сомневалась в том, что он и выглядит как принц Атрейо из фильма "Бесконечная история".

На встречу с судьбой надо было нарядиться. Нарядиться как на Каннский фестиваль. Как на вручение Нобелевской премии. Как я не знаю куда!!!!

наряжаться было решительно не во что. перерыв весь свой шкаф, я в этом убедилась окончательно, и пошла рыться в мамином. там нашлось всё необходимое для встречи с судьбой. Мамин бирюзовый свитер, который мне был как платье, еле прикрывающее попу, чёрные колготки в сеточку, и лифчик. Лифчик третьего размера. Который надо было чем-то набить. Я не могла пойти на встречу с судьбой без сись.Тем более, что он собрался смотреть за рубль на чужие. Мне были нужны мои собственные. Которых нет. Но щас я их выращу.

Растить сиси надо было чем-нибудь трикотажным, типа папиных носков. Носков у папы было три пары. Две лежали в его ящике, в третьей он на работу ушёл, паразит. И её мне очень сильно не хватало. Так что одну сисю я вырастила из четырёх носков, а вторую пришлось делать из марли, через которую мама обычно процеживала клюквенный морс. Очень, надо признаться, неприятного вида марля была. Но я её, собственно, показывать никому и не собиралась. А сися из неё получилась умопомрачительная. Не хуже той, что из носков.

Мамины туфли на шпильке и макияж в сиреневых тонах до самых ушей завершил мой образ нобелевского лауреата, и я пошла к метро встречать свою судьбу.

Боженька на свете есть, истинно вам говорю. Диму я узнала в толпе ещё метров за сто. Потому что он выглядел как принц Атрейо. У меня затряслись ноги и папины носки.

Дима подошёл ко мне и сказал:

- Я узнал бы тебя из тысячи. Потому что ты самая красивая. Пойдём в видеосалон смотреть кино про сиськи, но сначала давай выпьем пивка.

С Димой я готова была выпить даже яд кураре и одеколон "Юность Максима", а уж пивка-то хоть пять литров.

И мы пошли пить пивко в тёмный полуподвал пивбара.

Дима поставил передо мной поллитровую кружку, я изящно, как пьяный прапор, сдула с неё пену (я в кино про алкоголиков такое видела), и отхлебнула сразу половину.

- ЛИДА!!!!!! - Заорал кто-то маминым голосом у меня за спиной, и я, смутно догадываясь, кто это орёт, поперхнулась и закашлялась.

Божественный принц Дима заботливо огрел меня по спине, заботясь о том, чтоб я не привязала коней, отчего у меня расстегнулась пластмассовая застёжка маминого лифчика, и на пол, планируя как дельтапланы, мягко вывалились четыре папиных носка и мамина некрасивая марля. Света в полутёмном баре было достаточно для того, чтобы Дима заметил и то и другое, а я - увидела в его глазах ужас и огорчение.

- Лида! - заорал мамин голос у меня над ухом. - Лида, ты сдурела??? Ты пьёшь???? ты пьёшь пиво?? ты в моём свитере?? Ты зачем взяла папины носки??? Аааааааа, а марля моя тебе зачем??? И кто этот мальчик с перекошенным лицом? Лида, ты знаешь о том, что в твои года я прыгала в мешке с варёным яичком, и была счастлива без пива???

Я рыдала и икала пивом. мама плакала, хватаясь поочерёдно за голову и сердце, и причитала о том, что у неё дочь алкоголичка, а Дима убежал, не заплатив.

Это был самый страшный день в моей жизни.

Мама вела меня домой под руку, убрав к себе в сумочку папины носки, а марлей вытирала мне сопли, и говорила:

- Запомни, Лида: если мужик бросил тебя только потому, что у тебя нету сисек - это не мужик, а козёл и гадина. И на таких размениваться не стоит. мужик должен любить тебя за характер и красивые глаза. Ну и за попу ещё - она у тебя тоже красивая. За попу любить можно. Поняла?

Тогда я ничего понимать не хотела. Я хотела умереть от горя, и больше ничего. А ещё я всё-таки надеялась, что скоро у меня вырастут сиськи, и меня тоже будут за них любить.

С тех пор прошло уже 20 лет, но сиськи у меня так и не выросли. А вот замуж я выходила три раза. Безо всяких сисек. И мужья мне говорили, что полюбили они меня за характер, красивые глаза, ну и за попу ещё. Она тоже красивая, за попу можно любить.

Не в сиськах счастье, клянусь. Не в них.

В глазах, конечно же. Исключительно в глазах.